Об интервью «Внутри актерской студии».
Автор Targhis.

e-mail для связи с автором

Inside the Actor’s Studio – популярная программа кабельного телевидения, которая идет с 1994 годa, ее ведущий – Джеймс Липтон. Эта программа была создана как семинар для студентов Драматической школы Актерской студии (организации профессиональных актеров, режиссеров и драматургов, акцентирующей внимание на развитии и преподавании драматической игры, основанной на системе Станиславского). За время существования программы Липтон принимал в студии более 200 гостей – признанных актеров, готовых поделиться с молодежью опытом.

Интервью с Хью Джекманом было проведено 7 марта 2004 года, встреча длилась около четырех часов, хотя окончательный вариант передачи занимает около 45 минут.

Пожалуй, это было самое интересное интервью из всего, что я видела. Подчеркнуто серьезное отношение к делу (притом, что и ведущему, и гостю не изменяло чувство юмора и остроумие), и конкретная цель – дать что-то многочисленным начинающим актерам – позволили нашему герою раскрыться в большей степени, чем это бывает обычно в телешоу, и создать представление об очень качественной профессиональной подготовке. В передаче разбирался весь ученический и творческий путь, пройденный Джекманом, что позволило узнать множество любопытных фактов.

Хью был нездоров, в начале передачи Липтон выразил ему благодарность за то, что он все-таки пришел в студию, и восхитился храбростью своего гостя, когда, к концу передачи, выяснилось, что Джекман еще успел побывать в тот день у дантиста. Одна из зрительниц призналась, что чувствовала себя смертельно усталой, просто просидев и прослушав в течение четырех часов, тогда как Хью все это время развлекал публику и отвечал на вопросы, стремясь, по возможности, принести пользу студентам, в очередной раз поражая зрителей неиссякаемой энергией и выносливостью.

Обсуждая детство Хью, Липтон заметил, что в его передаче то и дело поднимается тема разделения семьи через развод или как-то еще. Хью рассказал о том, как его мать оставила семью, когда ему было восемь, так как ей надо было ухаживать за собственной больной матерью, и подчеркнул, что никогда не сомневался в безграничной любви родителей к нему. Мать в этом время сидела в первом ряду, так что все присутствующие могли оценить семейное сходство. Причем, сходство это, видимо, воплотилось не только во внешности. Говоря о своей матери, Хью отметил ее оптимизм, joie de vivre и умение наслаждаться моментом и признал, что ему также свойственны эти качества. («Люди меня спрашивали, какой допинг я принимаю, чтобы держаться на сцене в Парне из Оз, но познакомившись с мамой, говорили, “А, все ясно!”»).

Хью признался, что в детстве был настоящим пай-мальчиком. Ему все легко удавалось – школа, спорт, любительский театр, и в нем не было ни малейшей склонности к мятежу. Он искренне любил учиться – в отличие от Деборры, которую исключили из шести школ. «Видимо, добавил он, – мы оба женились на собственной фантазии!»

Хью много и интересно рассказывал об обучении актерскому мастерству. О первых пробах в школьном театре – «Я играл профессора Хиггинса. Вы представьте – мне было шестнадцать, выглядел я на одиннадцать, но уже был такого рост, как сейчас! Жалкое зрелище») Липтон спросил, сколько же в Хью росту, на что тот пожал плечами – «шесть и два, шесть и три, где-то там…» «Там, где я никогда не буду» – скорбно вздохнул ведущий.

Когда Хью собирался в академию драматического искусства (WAAPA), он получил приглашение в популярный тогда в Австралии телесериал «Соседи» (Липтом: «Что такое “Соседи”?» Хью: «Мыльная опера!»), и после напряженных размышлений он выбрал обучение.

Академия находилась в городке Перт, это было совершенно изолированное место, и специалисты по кастингу сами приезжали туда в поисках молодых талантов. Там Хью была предложена роль в тюремном сериале «Корелли», и собственный номер в отеле (хотя его разыграли, предупредив, что всем «заключенным» придется ютиться в одной комнате). На съемках Хью встретил свою будущую жену.

Деборра тоже сидела в первом ряду, время от времени они с Хью обменивались репликами.

Рассказывал актер о том, как учился петь, чтобы пройти прослушивание для «Красавицы и чудовища» (мне понравилось, как, говоря о том, что играл Гастона, он резко вздернул подбородок, словно мгновенно входя в роль). Три недели он занимался без толку, а потом попросил своего преподавателя – профессионального шоумена – исполнить требуемый номер и скопировал его. Преподаватель искренне удивился – «Так ты умеешь петь?!» И услышав, в чем дело, приказал, чтобы Хью скопировал его и на прослушивании. И Хью получил роль. Он подозревает, что стал единственным в истории музыкального театра актером, в контракте которого было указано, что он должен дважды в неделю посещать уроки вокала.

После «Красавицы и Чудовища Хью оставался без работы один день. Тревор Нанн пригласил его в мельбурнскую постановку «Бульвара Сансет». Говоря о Нанне, Хью отметил, что это один из немногих режиссеров, работая с которыми становишься более хорошим актером.

Хью рассказывал о прослушивании «Оклахомы». Он приехал в Лондон и позвонил Тревору Нанну. Оказалось, что тот уезжает, и единственная возможность – пройти прослушивание на следующее утро, причем, формально, перед полным жюри. Хью нужно было подготовить что-то из Шекспира и «Прекрасное утро». Хью больше заботил Шекспир (Нанн говорил в одном интервью, что Хью подготовил тогда речь Готспера из «Генриха IV», что было довольно необычно, но очень хорошо подходило для характера Кёрли). С песней проблем не предполагалось. И когда дошло до дела, Хью ухитрился забыть слова «Прекрасного утра» (Их всего-то три строки, черт возьми, и я их забыл!), а потом жюри принялось ему подпевать.

Рассказывал о том, как происходили репетиции – Нанн требовал, чтобы актеры поначалу не пели, а только проговаривали слова, и если в «Прекрасном утре» каждая строка повторяется по два раза, значит, нужно было найти причину, чтобы повторять эти фразы дважды. («Не так уж это просто, между прочим… Золотистая дымка в поле… золотистая дымка в поле!»)

Рассказывал он и о танцах в «Оклахоме!». Нанн сообщил ему, что Жозефина – профессиональная балерина, и впервые ведущая актриса будет сама танцевать в сцене сна, и Хью согласился, что это замечательно. А потом Нанн ошарашил Хью, сообщив, что он тоже будет танцевать сам. Хью знал, что ему придется танцевать в сцене «Фермер и ковбой», и был к этому морально готов, а здесь от него требовалось гораздо большее. Но когда Сюзан Строман – хореограф – в первый день показала движения, Хью решил, что вполне способен с ними справиться, и успокоился. А потом Строман каждый день добавляла понемногу, пока не сложился весь танец. Вот только на первом же превью, в присутствии людей из Фонда Роджерса и Хаммерстайна, который еле удалось уговорить поменять оригинальную хореографию шоу, Хью, перенервничав, поднимая Лори на плечо во время танца, ухитрился уронить ее, так что она далеко не эстетично рухнула на пол. Хью признал, что, работая над «Оклахомой!», они совершенно не ожидали, что шоу станет хитом.

Липтон попросил Хью исполнить куплет «Прекрасного утра» («Поскольку считается, что сидящий передо мной человек делает свое дело исключительно хорошо…» Хью – испуганно – «А я ведь еще не начал петь!»).

Рассказывал Хью о том, как его представили Елизавете II. Как раз в этот день в Австралии отмечали день рождения королевы (национальный праздник), а Елизавета даже не знала об этом и не знала, в какой именно день его отмечают. Так что Хью оставалось только сказать: «Happy Birthday!» Рассказывал он о визите королевы-матери на представление, когда его предупредили, что ведущим певцам полагается приветствовать ее троекратным ура, и Хью до самого конца так и не понял, был это розыгрыш, или действительная традиция. Поэтому он очень тихо и робко произнес Hip Hip, а кто-то еще подхватил так же нерешительно – Hooray. Королева мать оценила, как Хью исполнял номер «People will say we’re in love», и рассказала, что в свое время Филип, ухаживая за Элизаветой, постоянно напевал ее.

Пока Хью играл в Оклахоме, ему предложили лететь на прослушивание для «Людей X» в Лос Анджелес, ради чего ему пришлось бы пропустить несколько спектаклей. Хью отказался. На студии выразили удивление – Это же большой голливудский фильм! Хью ответил в том смысле, что «у нас тут – большое вест-эндское шоу!» В результате студия пошла на компромисс, и Хью встретился с Брайаном Сингером в Нью-Йорке, куда прилетел на Конкорде – это путешествие вызвало у него больше интереса, чем само прослушивание.

Рассказывая о роли Росомахи в Людях X, Хью признался, что ориентировался на поведение волка. Он подметил, что нос волка всегда обращен вниз, к земле, и зверь смотрит исподлобья. Так что Хью взял на вооружение этот взгляд снизу вверх («Он смотрит на тебя, но он чует, он слышит то, что происходит сзади… Вот так, отчасти, все это и делается… Больше внимания на занятиях о животных!)

Обсуждая «Кейт и Леопольда» («Кого вы играли в фильме Кейт и Леопольд?» «Леопольда…» «Хм… а у меня тут написано – Кейт. Собственно, я ждал, что вы скажете – третьего герцога Олбени»), Хью рассказал о том, как изучал этикет («Да, мама, увы, меня требовалось немного причесать!»), и о том, какое впечатление на него произвела эта наука, оказавшаяся гораздо больше, чем просто свод правил.

Вспомнив о манерах, Липтон извинился за то, что мать Хью до сих пор не представили публике – Хью спрыгнул со сцены и обнял ее.

Хью рассказывал о подготовке к «Парню из Страны Оз» – он учился танцевать чечетку в Праге, и ему понадобилась оперная подготовка. Естественно, Питер Аллен пел совершенно другие песни, но требовались особые навыки, чтобы каждый день, в каждом представлении исполнять более двадцати номеров.

Липтон припомнил, как лихо Хью отплясывал на сцене с Рокетс – танцевальной труппой из Радио Сити Мюзик-холла, так что Джекману пришлось вызвать из публики двух девушек и изобразить короткий танец. Хью предлагал самому Липтону присоединяться, но тот сумел отвертеться.

Липтон предложил Хью ответить на вопросы в небольшой составленной им анкете. Меня очень порадовал ответ Хью на вопрос «Ваше любимое слово» – Panache! Очень уж неожиданной оказалась отсылка к одному из моих любимых театрально-литературных персонажей – Сирано – и его жизненному девизу.

Затем студентам было предложено задавать вопросы.

Один студент сообщил, что вскоре будет петь Soliloquy из «Карусели» и, помня о том, что Хью выступал в одноразовой концертной постановке мюзикла в Карнеги-Холле, попросил поделиться опытом. Хью отметил, что парню очень повезло, так как Филип Куаст как раз недавно давал Хью кое-какие рекомендации по этому поводу, исходящие от самого Сондхайма. Хью советовал вдуматься в слова текста – каждое из них выбрано не случайно. Советовал акцентировать согласные, тут же продемонстрировав, как надо и как не надо петь.

На вопрос о необходимых для актера качествах Хью назвал мужество и способность расслабляться, сметая барьеры между собой и аудиторией.

На прощание он сказал «если вам дан талант, наверно, это неспроста... Я бы хотел, чтобы каждый человек попробовал актерство – это помогает столько узнать о себе самом!» Он говорил очень воодушевленно и искренне, студенты слушали, как завороженные.

По отзывам, интервью произвело на зрителей-студентов самое сильное впечатление. Хью старался выбирать темы, которые могли не только заинтересовать их, но и пригодиться в профессиональной сфере, щедро делясь своими идеями и знаниями, основанными на прекрасном академическом образовании – как раз близком к методам актерской студии.

После просмотра программы, возникает ощущение, что удалось в какой-то мере по-настоящему узнать этого замечательного и талантливого человека.